|
Обычай выращивать карликовые деревья в контейнерах или на подносах родился ещё в раннее средневековье. Он был частью необыкновенно разработанной в Китае садоводческой культуры. Стоит отметить, что все агротехнические приёмы, которые используются сейчас, были известны уже во времена Сунской династии. Постепенно китайский пэн-цай становится излюбленным хобби интеллектуалов, посвящавших созерцанию и поиску необычного и в природе, и в искусстве своё "приятное безделье".
Главной фигурой артистического Китая становится художник-любитель, "профессиональный" дилетант и эрудит, для которого занятия поэзией, живописью, каллиграфией и садоводством являлись изысканным удовольствием, а не источником дохода. Главное в жизни такого эстета - не изобрести, а найти и пережить. В поисках забавных, фантастических, иногда и страшных курьёзов, он отправляется в Путь. Созерцание природы даёт творческий импульс, обостряет восприятие и изобретательность. Из своих путешествий писатели и художники привозили странных карликов - деревца, которые боролись за жизнь, цепляясь за скалы, сопротивляясь дождю и ветру. Их пересаживали в контейнеры, держали в маленьких садиках, показывали друзьям. Передаваясь по наследству, они приобретали ценность фамильной реликвии. Такие чудо-деревца были редкостью и стоили очень дорого.
Вот как пишет об этом литератор из Сучжоу Шэнь Фу: "Для выращивания карликового деревца требуется лет тридцать, а то и сорок. Я знавал только одного человека, который за жизнь вырастил несколько деревьев. Это старый Вань, по прозвищу Цай-чжан, он был моим земляком. Однажды в Янчжоу у одного купца мне довелось увидеть два карликовых деревца - самшит и кипарис, их подарил ему приятель из Юйшаня. Увы! То были две светлые жемчужины, отданные невежественным людям. Никогда в жизни я не встречал таких интересных экземпляров". ("Шесть записок о быстротечности жизни")
Постепенно вольная забава превращается в настоящую школу со своими приёмами, излюбленными формами. Эти типовые формы получают символические имена: "дракон", "осьминог", "мать и дитя", "танцующая птица", "братья", "черепаха" и т. д. В этом увлечении удивительно сочетались любовь к природе и искусственность, вера в необычное, смелый эксперимент и терпеливый многолетний труд. Созерцая маленькое деревце в горшке, можно было, не выходя из дома, отправиться в воображаемое путешествие, вскарабкаться горными тропами, подойти к водопаду, увидеть в малом клочке земли бесчисленное количество пейзажей.
"Горсть земли и ложка воды навлекают безбрежные думы", - писал Ли Юй. Пейзажные картины-свитки и карликовые деревца на подносе уводили душу зрителя в странствие в бесконечный мир мечты и снов наяву. Малая форма творит чудеса: она заставляет свежим взором увидеть и оценить естественное, удивиться своему, родному, и поверить в то, что привычная, знакомая вещь может быть воистину бесценной. С деревом в миниатюре, изъятым из своего природного окружения, происходит примерно то же, что и со словом, изъятым из обыденной речи и помещённым в поэтический контекст - оно светится.
И, кроме того, в Китае издавна верили в магическую власть маленького предмета, уменьшенную копию настоящего. Казалось, он концентрированно собирал в себе животворные токи природы, её творческую силу. Миниатюрный пейзаж на блюде или маленькое деревце служили талисманом для своего хозяина, были моделью и образом совершенной полноты бытия.
Неизвестно, когда первые бонсай появились в Японии. Возможно, их привезли с материка монахи секты Чань. Именно в монастырской среде теряются корни этого искусства в Японии. Первые документальные свидетельства - это изображения деревьев в контейнерах на пейзажных свитках Х111 века. Позднее к этому увлечению приобщаются самураи. Путь воина оказывается не чужд общению с прекрасным. Что видели японцы в деревьях? Несгибаемую волю к жизни и одновременно пластическую податливость, гибкость, благородную старость и возможность вечного обновления, внутреннюю дисциплину и самоконтроль. Во всяком случае, бонсай, наряду с чайным действом, драмами театра Но, сухими садами, становится ярким выразителем дзэнского духа, универсальной школой общения и соприкосновения с внешним миром, "моральной геометрией".
Именно в это время начинает складываться то, что мы знаем сегодня как классический японский бонсай, прясняется его эстетика, формируются основные стили. По самому своему определению (бон - контейнер, сай - дерево) бонсай - это культивируемая естественность, природа, ставшая искусством. Природа задана в бонсай не только как материал, но и как ритм, энергия и движение. Важно не внешнее подобие, а поиск внутренней сути вещей. Художник доказывает свою верность природе тем, что сознательно использует её творческие силы. Потому внутренние закономерности природы в дзэнском искусстве часто находят своё воплощение в абстрактной композиции.
Таковы сухие сады периода Муромати, воспроизводящие "марсианский" ландшафт души, некое условное пространство для медитации. Таково и искусство икэбана. В чём же специфика бонсай? Грубо говоря, в сухом саду материал вторичен по отношению к цели (медитация), и по отношению к художественному результату (композиция). Неслучайно, предпочтение отдаётся инертному материалу: гальке, камням, песку. А в наше время он легко заменяется на материал искусственный, рукотворный.
То же и в икэбана, которая часто определяется как "вторая жизнь цветов", то есть вторая природа - материал полностью подчинён авторскому замыслу, служит для выражения какой-либо пластической, колористической и пространственной идеи. В бонсай природный материал не вторичен, он обязателен, неотменим, кроме того, ему присуща авторская воля, с которой нужно считаться. Можно сказать, что дерево в бонсай - "личность", ему дана свобода выбора.
Кузо Мурата - главный советник императорского дома, первый из бонсаистов, получивший Орден Восходящего Солнца, так определяет понятие бонсай: "...это живое растение, посаженное в контейнер, на поднос, скалу или камень таким образом, что оно может жить почти вечно". Природа в своём медленном, но неуклонном движении вперёд подражает вечности, и, значит, материалом в этом виде искусства выступает овеществлённое время, явленное в череде сменяющихся сезонов, в узлах, наплывах и наростах на коре и сучьях.
Невозможно, наверное, представить зарождение бонсай в арктической или пустынной зоне. Смена времён года, поступательное течение жизни, молчаливый и упорный рост - это то, что делает бонсай - пространственную форму - временным видом искусства. Дерево живёт дольше человека. Дерево в бонсай не должно умирать раньше своего создателя. Оно передаётся по наследству, от учителя к ученику, связывая разные поколения людей тонкой духовной нитью, являя собственной жизнью пример удивительного Общения всего со всем.
Но и в парковом искусстве пространство и время собраны воедино. Асиметрия, строгость, сдержанность, затаённость, глубина, естественность, спокойствие, утонченность - особенности, присущие всему дзэнскому искусству вообще, и, в частности, японскому саду. Отличия бонсай - в лаконизме форм, большей экспресии и суггестии. Бонсай подобен лирическому стихотворению в лирической дневниковой прозе. И так же, как стихотворение "на случай" бонсай может быть использован разнообразно: он может экспонироваться в саду, мокнуть под дождями и снегом в маленьком приусадебном дворике, или царить в полумраке ниши-токонома, приветствуя дорогих гостей.
В эпоху Эдо, подражая аристократии, к выращиванию карликовых деревьев приобщаются простые горожане. В конце 18 века в окрестностях столицы проводилась ежегодная выставка бонсай. Любители приносили по одному - два экземпляра и выставляли их на суд зрителей. Любимые породы того времени: сосна, можжевельник, криптомерия и слива. Постепенно складываются две локальные школы. Жители Эдо тяготели к необычным, странным, эксцентричным формам, типа "щупальца осьминога". Артистическая элита древней столицы культивировала более естественные, природные формы.
В Киото родился стиль, который сейчас называют "литературным". Он испытал значительное влияние китайской живописи тушью: несколько точных ударов кистью передают в ней трепет жизни, подвижную гармонию и равновесие. В этом стиле бонсай необычайной выразительностью обладает ствол дерева. Он освобождён от веток почти до самой вершины, легко и непринуждённо изгибаясь, он напоминает свободный каллиграфический рисунок.
|
